В дворянском роду Устиновых ценили образование. Правда, первый из бековских помещиков Михаил Устинов, вышедший из купеческого звания, университетов не кончал, но своим детям прививал любовь к учению и познанию, считая их нужными в жизни. «Успевайте любимые мои дети в учении и тем доставьте любящему вас отцу отраду и утешение, который для вас посвящает всю свою жизнь», — писал он сыновьям. Один из них Адриан, будущий бековский помещик, сдавая в 1818 году экзамены для поступления на государственную службу, проводимые в Московском университете, по всем предметам показал, как указано в его аттестате, «очень хорошие успехи». Альберт Мельницкий, современник Адриана Михайловича, видимо, не случайно посвятил ему такие строки:

Ты с ранних пор любил науку,

Искусство, музыку, труды.

Предавшись им, забыл ты скуку,

И был далек от суеты.

Всевышний Бог тебя за это

Семейным счастьем наградил,

И жизнь твою на многи лета

На радость людям сохранил.

Тягу к знаниям и прекрасному Адриан Михайлович передавал (с разным успехом) своим сыновьям, в том числе Михаилу, наследнику бековского имения. Из сохранившейся переписки отца и сына видно, что Михаил Адрианович, в дворянских традициях того времени, сначала учил французский и немецкий языки, а затем русский. Обучался игре на виолончели и фортепиано. Историю Отечества постигал по Карамзину (Адриан Устинов, был поклонником Карамзина, в его библиотеке находилось первое издание «Истории Государства Российского»).

Постигнув азы грамотности с домашними учителями, в начале 40-х годов XIX века Михаил Устинов был отправлен отцом в Москву, в пансион пастора Эннеса — частное учебное заведение, дававшее среднее образование. Обучение в нем шло на двух языках: немецком и французском. Будучи пансионером, молодой помещик побывал на концерте выдающегося венгерского композитора и пианиста (ныне классика) Ференца Листа. Игра композитора Михаила очень удивила, но «не тронула» (так он писал отцу). По мнению Устинова, смычковые инструменты звучат гораздо лучше, чем фортепиано.

Целью Михаила Адриановича был Московский университет. К поступлению в него его готовил уроженец Саратова профессор Степан Петрович Шевырев, чье имя, как поэта и критика, навечно вписано в историю русской литературы. Летом 1843 года Михаил Устинов держал экзамены в университет. В письме к отцу (август того же года) будущий владелец бековской усадьбы, а тогда восемнадцатилетний юноша, рассказывал о них так. «В первый день 26 июля нас посадили в одну залу и заставили писать сочинение; этот день повредил мой экзамен. Тема была следующая: «Впечатление, производимое на меня гимназическими науками». Я по глупости написал три огромные страницы, так что не имел времени их переписать или прочесть. Мой сосед написал едва половину, и просил меня, чтобы я ее прочел, а он взял мое сочинение прочитать. Я по совести ему поправил, что только знаю, а он ни слова, даже не читал. Степан Петрович собрал все сочинения и взял их домой поправлять. На другой день были латинский и история. Теперь из истории должен был экзаменовать Грановский (Тимофей Грановский — выдающейся историк средних веков – Д.М.), к моему несчастью экзаменовал Погодин (Михаил Погодин — знаменитый историк, автор первой биографии Карамзина). Господин Грановский позволил мне новую историю не учить и как можно тверже знать среднюю историю. Погодин напротив спрашивал более всего новую. Я так и думал, что пропал, но по счастью я попал в этот день на половину Крюкова (Дмитрий Крюков — профессор, читал лекции по римской истории и литературе), который экзаменовал меня по латыни, и поставил «3». Пришедши домой, я попросил господина Циммермана (вероятно, Антон Циммерман — будущий профессор Московского университета), чтобы он как-нибудь прошел со мной новую историю. Он был так добр, что сделал мне табличку по всей новой истории. Я просидел всю ночь. Приезжаю я в университет, меня вызывают, я беру два билета. Один попался мне из средней истории, а другой из русской, именно этот билет, который я не успел приготовить: об Елизавете, семилетней войне, основании университета и театра в России. Я хотел начать говорить о средней истории, но мне говорит (экзаменатор – Д.М.) покажите ваши билеты. Я ему их показал. Он средней истории билет взял к себе и велел отвечать из русской. Я сам не помню, что я ему ответил, однако поставил он мне «3». 30-го был я экзаменован из закона Божия. Он мне тройку поставил. Пока я экзаменовался, Крюков попросил у Степана Петровича мое сочинение. Стал читать и засмеялся. Я его подкараулил, как он вышел из залы, и у него спросил, почему он засмеялся. Он мне говорит, что сочинение с ошибками. Я испугался, дождался Степана Петровича, который как увидел меня, говорит: «Вам нельзя продолжать экзамен. И Вы должны еще год ждать. Я приеду вечером к Эннесу и скажу ему, что по вам нельзя продолжать экзамен. И я напишу вашему отцу, что вы добровольно согласились еще год подождать». После этих слов Устинова пробила «лихорадка». Однако остальные экзамены он сдал более успешно. По французскому языку, географии, физике Михаил получил «5», по логике, немецкому языку «4», по математике заработал «2», а по словесности «3». В итоге, набрал 37 балов при пороге в 24 и стал студентом юридического факультета.

Одновременно с Устиновым, но на разных курсах, в Московском университете учился Борис Николаевич Чичерин, выдающийся историк и правовед. Он дружил с Устиновым и благодаря этому Михаил Адрианович попал на страницы его воспоминаний: «Между прочим, на 2-м курсе юридического факультета был студент Устинов, хороший наш приятель. Он учился плохо, но был человек богатый. На экзамене Крылов (Никита Иванович Крылов – профессор кафедры римского права) поставил ему единицу и соглашался перевести его за деньги». Чичерин пишет, что Крылов «необыкновенно умный и даровитый» имел «репутацию взяточника». «Когда это дошло до профессоров, Устинова вызвали на факультет и спрашивали, правда ли это? Он подтвердил обвинение. Его переэкзаменовали на факультете, поставили двойку и перевели на высший курс».

Другой приятель Михаила Адриановича по студенческой жизни — Дмитрий Благово. В 1882 году он постригся в монахи и стал известен, как архимандрит Пимен, настоятель русской посольской церкви в Риме. Самая известная книга Благово — «Рассказы бабушки из воспоминаний пяти поколений, записанные и собранные ее внуком» (1878). В воспоминаниях Чичерина описывается случай, когда он вместе с Устиновым охотился в подмосковном имении будущего архимандрита. «Он сам предложил принять нас у себя, — вспоминал Чичерин, — и мы сделали все нужные приготовления, как вдруг его мать, которая сначала дала свое согласие, испугалась, как бы не развратили ее сынка, и наложила запрет на нашу поездку. Мы пришли в отчаяние; Устинов и мой брат отправились к ней и стали пере нею на колена, объявив, что не встанут, пока она не даст разрешения. Их упорство, наконец, увенчалось успехом; разрешение было дано и мы с торжеством отправились в путь. Благово встретил нас в своей деревне и после охоты приготовил нам даже большой обед. Но что оказалось? Не было ни одной бутылки вина; это было строго запрещено маменькою. Однако мы об этом уже догадались и привезли с собою целую провизию. Бутылки явились на стол, и Благово, сконфуженный, немедленно после обеда, удалился в свои покои, чтобы, согласно данному маменьке обещанию, не принимать участия в таком бесчинстве». 

В 1849 году Михаил Адрианович, получив высшее образование, покинул университет. Отслужив, по семейной традиции, несколько лет в азиатском департаменте Министерства иностранных дел, он в год окончания Крымской войны вышел в отставку и поселился в Беково. Не найдя себя в мире науки и политики, Устинов стал рачительным помещиком, успешно перестроил наследственное имение на капиталистический лад и сделал Беково одним из экономических брендов пореформенной России. Впрочем, тягу к искусству и знаниям, заложенную отцом, Михаил Адрианович сохранил и культивировал ее не только у своих сыновей, но и у местных крестьян, поддерживая знаменитый хор мальчиков и школы, действовавшие в селе.

Дмитрий Мурашов